Один наш единомышленник недавно сказал, что очень боится будущих страданий. Он не один такой. Мой ближайший друг такой же.
Но когда я смотрю внутрь себя, я с некоторым удивлением обнаруживаю, что мне это довольно чуждо. Как ни странно, я понимаю эти чувства, но не разделяю их. И я не хочу страданий, но не настолько и боюсь их.
Может, мне просто достаточно давно не было ~НАСТОЛЬКО~ худо. А человек ведь устроен так, что экстремально негативные вещи или забываются полностью, или кажутся не настолько ужасными уже через короткое время. И мы, антинаталисты, люди довольно разные все же.
Но прикол в том, что даже не настолько и боясь страданий, я все равно не хочу их для других. Если не “помогают” “доброжелатели”, в основном я не так уж плохо себя чувствую. Довольно часто мне бывает радостно. Но я все-таки прекрасно знаю, что в жизни есть не только хорошее, но и огромный диапазон лютейшей жести.
Может, из-за этого всего я до сих пор и делаю что делаю. Даже несмотря на то, что шакалов все больше, и они все борзей. А антискрепный активизм — тем более настолько заведомо наперекор курсу партии — день ото дня все опасней и опасней.
Но для меня это нежелание, чтобы от всевозможных мук страдали другие существа, человеческие и иные, — это и есть смысл.
(И это и есть любовь.)
Н. Д.
