Предисловие
Каждому из нас был причинен вред через начало существования. Этот вред не является незначительным, поскольку качество даже самых лучших жизней является очень низким - и значительно худшим, чем большинство людей осознает. Несмотря на то, что, очевидно, уже слишком поздно, чтобы предотвратить собственное существование, еще не слишком поздно, чтобы предотвратить существование возможных будущих людей. Создание новых людей, таким образом, этически проблематично. В настоящей книге я обосновываю эти утверждения и демонстрирую, почему обычные реакции на них - недоверие, если не возмущение - нерациональны.
Учитывая глубокое сопротивление взглядам, которые я обосновываю, у меня нет оснований ожидать, что эта книга или аргументация из нее будет иметь какое-либо влияние на воспроизводство населения. Воспроизводство будет продолжаться как прежде, вызывая огромное количество вреда. Я написал эту книгу, таким образом, не в иллюзиях, что она повлечет за собой (существенные) изменения количества людей в будущем, но, скорее, считая, что изложенное здесь нужно изложить, будет это признано или нет.
Многие читатели будут склонны отвергнуть мои аргументы, и сделают это слишком поспешно. Отбрасывая непопулярные точки зрения, чрезвычайно легко быть чересчур уверенным в оправданности своих реакций. Отчасти это потому, что ощущается меньшая потребность обосновывать свои взгляды, когда некто придерживается ортодоксии. Кроме того, частично это происходит потому, что контраргументы от тех, кто критически относится к этой ортодоксии, учитывая их редкость, труднее предвидеть.
Аргументация, которую я привожу в этой книге, была развита в результате ряда интересных критических ответов на первоначальные версии. Неизвестные рецензенты “American Philosophical Quarterly” предложили стоящие возражения, заставляя меня улучшить исходные варианты. Две работы, которые я опубликовал в этом журнале, послужили основой для главы 2 настоящей книги, и я благодарен за разрешение на использование этого раннего материала. Указанные статьи были значительно переработаны и дополнены отчасти в результате многочисленных комментариев, полученных в последующие годы, и особенно в то время, когда я писал эту книгу. Я признателен Университету Кейптауна за предоставленный для научной работы отпускной семестр с сохранением жалованья в 2004, в течение которого были написаны четыре главы данной книги. Я представил материал из разных глав на ряде конференций, в том числе на философском факультете в Университете Кейптауна, в Университете им. Родса в Грейамстауне, ЮАР, на Седьмом Всемирном конгрессе по биоэтике в Сиднее, Австралия, а также в Соединенных Штатах в Центре этики им. Jean Beer Blumenfeld Государственного Университета Джорджии, Центре биоэтики при Университете Миннесоты, и на философском факультете Университета Алабамы в Бирмингеме. Я благодарен за оживленные дискуссии на этих собраниях. За полезные замечания и предложения я хотел бы поблагодарить, в числе других: Andy Altman, Dan Brock, Bengt Brulde, Nick Fotion, Stephen Nathanson, Marty Perlmutter, Robert Segall, David Weberman, Bernhard Weiss и Kit Wellman.
Я очень благодарен двум рецензентам Издательства Оксфордского университета, Дэвиду Уоссерману и Дэвиду Бунину. Они предоставили обширные комментарии, которые помогли мне предвидеть варианты откликов, которые могли бы возникнуть у критически настроенных читателей опубликованных работ. Я попытался поднять эти вопросы и ответить на них в процессе переработки рукописи. Я уверен, что эта книга стала намного лучше благодаря рассмотрению их возражений, пусть даже они не переубеждены моими ответами. Я, однако, остро осознаю, что простор для совершенствования есть всегда, и я лишь хотел бы, чтобы я знал сейчас, а не позже (или никогда), какие улучшения могли бы быть произведены.
И, наконец, я хотел бы поблагодарить моих родителей и братьев за всё, что они делают, и за всё, чем они являются. Эта книга посвящена им.
Дэвид Бенатар
Кейптаун
8 декабря 2005
Центральная мысль этой книги состоит в том, что начало существования всегда является серьезным вредом. Эта позиция будет аргументирована детально, но главное довольно просто: несмотря на то, что нечто хорошее в чьей-либо жизни делает ее лучше, чем она в противном случае оказалась бы, живущий эту жизнь не мог бы пострадать от отсутствия тех благ, если бы его изначально никогда не существовало. Те, кого никогда не существовало, не могут мучиться от отсутствия чего-либо. В то же время вследствие начала существования живое существо действительно страдает от очень серьезных зол, которые не могли бы постигнуть его, если бы оно не начало существовать.
Сказать, что осознание этого довольно просто, не означает сказать, что это, как и то, что мы можем вывести из этого, не будет оспариваться. Я рассмотрю все предполагаемые возражения в соответствующем порядке и продемонстрирую, что они не опровергают изложенного в книге. Импликация всего этого заключается в том, что начало существования, будучи далеким от того, чтобы когда-либо составлять итоговую пользу, всегда в общем результате представляет собой вред. Большинство людей под влиянием мощных биологических склонностей к оптимизму ощущает этот вывод нестерпимым. Они еще более возмущены дальнейшим выводом, что мы не должны создавать новых людей.
Создание новых людей - путем рождения детей - в такой степени является частью человеческой жизни, что об этом редко даже думают как о чем-то, для чего нужны основания. В самом деле, большая часть населения планеты даже не размышляет о том, должны ли они зачать ребенка. Они просто зачинают его. Другими словами, продолжение рода, как правило, является следствием секса, а не результатом решения начать существование еще одного человека. Те же, кто действительно _принимает_решение_ иметь детей, могут завести их по ряду причин, но среди этих причин не может быть интересов потенциальных детей. Невозможно зачать ребенка ради самого этого ребенка. Это должно быть очевидно для всех, даже тех, кто отвергает более строгую позицию, которую я аргументирую в настоящей книге - что начало существования не только не приносит пользу самим новым людям, но началом существования новым существам всегда причиняется вред.
Моя аргументация относится не только к человеку, но и ко всем другим ощущающим видам. Эти формы жизни не просто существуют. Они существуют таким образом, что есть нечто, ощущающее свое существование. Другими словами, они не просто объекты, но также они субъекты. Хотя способность ощущать - результат более поздних этапов эволюционного развития, и это более сложное состояние жизни, чем нечувствительность, далеко не очевидно, что это лучший вариант бытия. Проблема заключается в том, что ощущающее существование имеет значительную цену. Будучи способными чувствовать, живые существа могут испытывать, и испытывают, различные _отрицательные_ощущения_.
Хотя мне ясно, что начало существования наносит ущерб всем живым существам, и я иногда буду говорить обо всех таких существах, мое внимание будет сосредоточено на людях. Есть несколько причин для выбранного фокуса, помимо очевидного удобства. Во-первых, люди находят, что вывод о вредоносности начала существования наиболее трудно принять, когда это относится непосредственно к ним. Фокусировка на людях, а не на всей ощущающей жизни, позволяет лучше раскрыть тему в применении к человеку. Вторая причина заключается в том, что, за одним исключением, изложенное в книге имеет наибольшее практическое значение в применении к людям, поскольку мы можем действовать, учитывая эти принципы, и воздерживаться от того, чтобы производить на свет детей. Исключением является случай разведения людьми животных (1), от которого мы могли бы также отказаться. Третья причина для сосредоточения внимания на человеке - в том, что когда люди не отказываются производить на свет новых людей, они тем самым генерируют первооснову для неизбежных страданий тех, кого они, как правило, любят более всех, - своих собственных детей. Это может сделать поднятые вопросы более выпуклыми для них, чем они оказались бы иначе.
(1) И я отношусь к этому как к _исключению_ потому, что люди разводят лишь небольшую часть всех видов ощущающих животных. Несмотря на то, что это исключительный случай, он имеет большое значение, учитывая количества зла, причиняемого тем животным, которых люди размножают для производства продуктов питания и других предметов потребления, и, таким образом, достоин краткого обсуждения здесь. Одним из слабейших аргументов в защиту употребления в пищу мяса является то, что если бы люди не поедали животных, существование этих животных изначально не было бы начато. Люди просто не разводили бы их в тех количествах, в которых они их разводят. Суть подобных аргументов состоит в том, что, хотя полученных животных убивают, такая цена перевешивается тем, что эти животные начали существовать, что и является для них благом. Это ужасающий аргумент по многим причинам (некоторые из которых изложены в Robert Nozick - “Anarchy, State and Utopia” (Oxford: Blackwell, 1974) 38-9). Во-первых, жизни многих из этих животных настолько плохи, что даже если бы некто отверг мою аргументацию, он все равно вынужден был бы думать, что они пострадали от того, что было начато их существование. Во-вторых, те, кто выдвигает этот аргумент, не замечают, что его можно использовать столь же легко для человеческих младенцев, которые производятся на свет только чтобы употреблять их в пищу. Здесь мы очень ясно видим, что быть приведенным в мир лишь чтобы быть убитым и съеденным - не является никаким благом. Только лишь потому, что убийство животных считается приемлемым, этот аргумент воспринимают как имеющий какую-либо силу. В действительности это ничего не добавляет к (ошибочному) мнению, что убийство животных для производства мясных продуктов является приемлемым. И, наконец, довод, что животные облагодетельствованы тем, что их существование начинают только чтобы убить, игнорирует аргументацию, которую я развернуто изложу в главе 2, а также 3, - демонстрирующую, что начало существования само по себе, совершенно независимо от того, _как_много_ животное впоследствии страдает, - всегда серьезный вред.
[Прим. ред.: Необходимо, однако, различать антинаталистический смысл и веганский компонент сказанного. Как можно заметить в примечании выше, проф. Бенатар персонально выступает за выбор в пользу отказа от товаров животного происхождения. Следует, тем не менее, понимать, что вег(етари)анство и АН - позиции четко разграниченные, хотя часть АН может придерживаться вег(етари)анства.
Вег(етари)анство представляет собой отказ от причинения вреда животным в форме отказа от животной продукции. АН - это отказ от причинения вреда живым существам (в том числе животным) посредством отказа от приведения в мир новых существ.
(Несмотря на то, что иногда встречается АН применительно только к человеку, это, тем не менее, остается АН лишь в очень узком понимании.)]
КТО ТАКОЙ СЧАСТЛИВЧИК?
Вариация воззрений, аргументированных в этой книге, отражается в некоторых образцах остроумия:
«Жизнь настолько ужасна, что было бы лучше не быть рожденным. Кто такой счастливчик? Ни один из ста тысяч!» (2)
Зигмунд Фрейд описывает данный афоризм как «абсурдную шутку» (3), что поднимает вопрос, является ли аналогично абсурдным мой взгляд. Действительно ли явно бессмысленно утверждение, что начало существования есть вред, и, следовательно, что не начинать существовать - значительно лучший вариант? Многие люди думают, что да. Большая часть аргументации в главе 2 покажет, что их восприятие ошибочно. Но в первую очередь нужно освободиться от путаницы.
Д-р Фрейд заявлял, что кто-то, “кто не был рожден, не является смертным человеком вообще, и нет ничего, что является хорошим и лучшим для него”. (4) Здесь д-р Фрейд предвосхищает аспект того, что называется “проблема нетождественности”, каковую я буду подробно обсуждать в главе 2. Некоторые современные философы предлагают сходные возражения, когда отрицают, что положение дел, при котором бытие некоего субъекта не было бы начато, возможно рассматривать как более благое для него. Никогда не существовавшие не могут быть получателями каких-либо благ, и для них не может быть лучше что-либо.
Я не стану утверждать, что никогда не существовавшие в буквальном смысле пребывают в более удачном положении. Вместо этого я представлю доказательства, что начало существования всегда негативно для тех, кто начинает существовать. Другими словами, хотя, возможно, нельзя сказать о никогда не существовавших, что несуществование - это благо для них, мы можем сказать, что для тех, кто начал существовать, начало существования является негативным. Здесь нет бессмысленности, во всяком случае, я приведу этому доказательства.
Подтвердив, что начало существования может быть событием, наносящим урон новому субъекту, мы можем с легкостью говорить о том, что никогда не начинать существовать может быть лучше. Это не означает “лучше для никогда не существовавших”, или “никогда не существовавшие являются получателями блага”. Я допускаю, что присутствует даже нечто в некотором смысле странное в рассуждении о «никогда не существовавших», поскольку это, безусловно, термин, не относящийся ни к кому. Совершенно очевидно, что нет никаких никогда не существовавших людей. «Никогда не существовавшие» - это, однако, удобный термин, который вполне практичен. Им обозначены те возможные люди, которые никогда не становятся фактически существующими.
Имея это в виду, обдумаем шутку снова. Ее можно рассматривать как заявляющую две вещи: (I), что лучше не родиться, и (II), что никому не повезло достаточно, чтобы не родиться. Теперь мы наблюдаем присутствие в ней (широкого) смысла, в котором возможно сказать, что лучше не быть рожденным. Это косвенный способ выразить, что начало чьего-либо бытия всегда наносит урон самому субъекту. И нет ничего бессмысленного в утверждении, что _никому_ не повезло достаточно, чтобы никогда не начать свое существование, несмотря на то, что было бы (игривой) бессмыслицей утверждать, будто существуют некоторые люди, которые являются достаточно удачливыми, чтобы не начать существовать.
В любом случае, тот факт, что возможно выстроить шутку на материале взгляда, что начало чьего-либо бытия всегда несет вред этому субъекту, не служит основанием для вывода, что этот взгляд сам по себе - курьезная бессмыслица. Хотя мы можем веселиться над глупостями, мы можем также смеяться в связи с очень серьезными вопросами. Именно в последней категории я числю остроты об уроне, который наносится живому существу вследствие начала его бытия. (5) Чтобы не возникло впечатления, что аргументы, которые я представлю, являются философской игрой или юмором, я должен подчеркнуть, что полностью серьезен в обозначенных аргументах, и я полагаю правильными приведенные выводы.
Я серьезно отношусь к этим вопросам, потому что на весы положено наличие или отсутствие огромных количеств страдания. В главе 3 я покажу, что каждая жизнь содержит очень значительное количество вреда для начавшего существовать - масштабами гораздо большими, чем людям обыкновенно кажется. Единственный способ гарантировать, что какой-либо возможный будущий человек не будет испытывать этот вред, заключается в заботе о том, чтобы данный возможный человек не превратился в действительного. Помимо того, что всего указанного вреда легко можно избежать, он, к тому же, совершенно бессмысленен (по крайней мере, если мы будем рассматривать только интересы потенциального человека, а не интересы, которые другие люди могут иметь в том, чтобы этот человек начал существовать). Как я покажу в главе 2, положительные характеристики жизни, хотя и хороши для тех, кто существует, не могут оправдать отрицательных характеристик, которые сопровождают их. Их отсутствие не являлось бы лишением для того, кто никогда не начал существовать.
(2) В философской литературе эта острота из юмора еврейского народа приводится такими авторами, как Robert Nozick (Anarchy, State and Utopia, 337 n. 8), и Bernard Williams (‘The Makropulos Case: Reflections on the Tedium of Immortality’ в Problems of the Self (Cambridge: Cambridge University Press, 1973) 87).
(3) Freud, Sigmund, The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud, vii, trans. James Strachey (London: The Hogarth Press, 1960) 57.
(4) Там же. Хотя это самый глубокий вопрос, который затрагивает д-р Фрейд в связи с данной остротой, он поднимает и другие. Однако они возникают из его версии шутки, которая звучит особенно бессмысленно. Он говорит: «Никогда не родиться было бы лучше всего для смертных людей.» “Но”, - добавляет философский комментарий во “Fliegende Blatter”, - “это случается едва ли с одним из ста тысяч.” (Там же.) Такой улучшенный вариант остроты, где никогда не родиться - это то, что “случается едва_ли с одним из ста тысяч” действительно отличается особым шуточным несоответствием. Никогда не родиться - это то, что не случается ни с одним из ста тысяч, а не _едва_ли_ с одним из ста тысяч.
(James Strachey описывает “Fliegende Blatter” как “хорошо известный комический еженедельник”. Я оставляю другим не самый значимый, хотя интересный исторический вопрос о том, позаимствовал ли “Fliegende Blatter” из остроумия еврейского народа, был ли он сам источником этого образца юмора, или оба почерпнули откуда-то еще.)
(5) Есть и другой подобный юмор. Например, существует шутка, что жизнь - это смертельная болезнь, передающаяся половым путем. (В случае искусственной репродукции жизнь не передается половым путем, однако она остается смертельной болезнью.)
Другие острили, что мы рождены голыми, мерзнущими, мокрыми, голодными, - и что дальше будет еще хуже. (Хотя новорожденные плачут не от понимания этого факта, их крики, на мой взгляд, по иронии судьбы, уместны.)
Примечательно, что в то время как достойные люди идут на огромные жертвы ради избавления своих детей от страданий, похоже, лишь немногие из них обращают внимание на то, что единственный гарантированный способ предотвратить все страдания своих детей - это изначально не приводить их в мир. (6) Есть много причин, по которым люди не замечают этого, или почему, даже если действительно замечают, они не действуют исходя из этого понимания, но интересы потенциальных детей не могут быть среди таких причин, чему будут приведены доказательства далее.
Кроме того, урон, возникающий вследствие появления ребенка, как правило, не ограничивается уроном для самого этого ребенка. Ребенок вскоре оказывается мотивированным производить на свет новое поколение, рождая детей, у которых, в свою очередь, возникает то же устремление. Таким образом, любая пара, вовлеченная в репродукцию, предстает занимающей верхушку родового айсберга страданий. (7) Люди испытывают негативное в своей собственной жизни. При обычном ходе событий они испытают лишь часть негативного в жизнях своих детей и, возможно, внуков (поскольку дети и внуки обычно переживают предшественников), но под поверхностью текущих поколений таятся все умножающиеся сонмы потомков и их бед. Если предполагать, что каждая пара будет иметь троих детей, суммарная численность потомства изначальной пары через десять колен составит 88 572 человека. Это подразумевает множество бессмысленных избегаемых страданий. Разумеется, полная ответственность за все описанное не лежит на изначальной паре, поскольку каждое новое поколение совершает выбор, продолжать ли эту череду. Тем не менее, они несут некоторую ответственность за колена, которые воспоследуют. Если некто не принимает собственного решения отказаться от заведения детей, он едва ли может ожидать от своих потомков такого отказа.
(6) Ривка Уайнберг выражает сходную точку зрения, говоря, что “многие из родителей, готовых на огромные жертвы ради своих тяжелобольных детей, могут никогда не задуматься о том, что наиболее важной их жертвой явился бы отказ изначально создавать этих безнадежно больных детей.” (‘Procreative Justice: A Contractualist Account’, Public Affairs Quarterly, 16/4 (2002) 406.) Смысл приведенной цитаты ограничен более частными обстоятельствами, нежели позиция, обозначенная в настоящей книге, поскольку проф. Уайнберг говорит лишь о случаях тяжелых детских болезней, в то время как моя позиция состоит в том, что суть сказанного верна во всех случаях.
(7) Я обязан образом айсберга специалисту по генетике из Университета Кейптауна, Raj Ramesar. Он использует его, чтобы представить отношения между носителями генетического заболевания и их (потенциальными или фактическими) потомками. Я расширил этот образ, применимый не только к носителям наследственных болезней, но и ко всем (существам ощущающих видов), имеющим гены.
Хотя, как мы уже видели, _никому_ не повезло настолько, чтобы не родиться, всем настолько не посчастливилось, чтобы родиться - и это очень несчастливая _случайность_, как я сейчас объясню. Исходя из довольно правдоподобной посылки, что чей-либо генетический источник является необходимым (но не достаточным) условием для начала существования (8), человек не мог сформироваться ничем, кроме конкретных гамет, образовавших зиготу, из которой он развился. Это подразумевает, в свою очередь, что он не мог иметь каких-либо иных биологических родителей, кроме тех, которые ими фактически являются. Из этого следует, что шансы любого человека появиться на свет крайне низки. Любое человеческое рождение зависело не только от того, чтобы соответствующие мать и отец родились сами, а также чтобы родители встретились (9), но и от того, чтобы они зачали этого человека именно тогда, когда они его зачали (10). Действительно, ничтожные мгновения могут изменить то, с каким именно сперматозоидом произойдет зачатие. Из признания того, насколько маловероятным было рождение данного человека, в сочетании с признанием того, что начало существования - это всегда серьезный вред, следует вывод, что начало существования данного человека является _огромным_ невезением. Достаточно плохо уже то, что некто страдает от какого-либо вреда. Однако еще хуже, когда шансы на то, чтобы пострадать от него, были очень низки.
Теперь данное наблюдение несколько смущает. Это связано с тем, что из всех квинтиллионов возможных людей, которые могли бы возникнуть и оценить шансы на свое возникновение, _каждому_ из тех, кто находится в таком положении, когда он может оценить вероятность, не повезло, - тогда как не существует _никого_ из тех, кому удача более благоприятствовала. Ста процентам оценивающих не повезло, и 0,0% процентам повезло. Другими словами, в случае появления нового человека существовала высочайшая вероятность, что _кто-то_ пострадает, - и, хотя шансы любого человека на начало существования невелики, шансы любого существующего человека понести ущерб равняются ста процентам.
(8) Дерек Парфит называет это ‘Origin View’. Reasons and Persons (Oxford: Clarendon Press, 1984) 352.
(9) Дерек Парфит спрашивает: «многие ли из нас действительно могут заявить: “Даже если бы железные дороги и легковые автомобили никогда не были изобретены, я все равно был бы рожден”?» “Reasons and Persons”, 361.
(10) Лишь представьте, сколько людей было зачато в результате сбоя электросети, разбудившего их родителей ночного шума или любой другой подобной возможности, совпавшей с соответствующим порывом.
АНТИНАТАЛИЗМ И ПРОНАТАЛИСТИЧЕСКОЕ ПРЕДУБЕЖДЕНИЕ
Я приведу доводы в пользу взгляда, что вывод из позиции относительно начала существования, рассматривающей его как всегда серьезный вред, состоит в том, что мы не должны рождать детей. Некоторые антинаталистические точки зрения основаны либо на нелюбви к детям (11), либо на интересах взрослых, которые располагают большей свободой и ресурсами в случае, если не вовлекаются в заведение и воспитание потомков (12). Моя антинаталистическая позиция совершенно иная. Она происходит не из неприязни к детям, но вместо того — из заботы о том, чтобы избежать страданий потенциальных детей и взрослых, которыми они стали бы, даже если незаведение этих детей противоречит интересам тех, кто их завел бы.
Антинаталистические взгляды, независимо от того, чем они продиктованы, сталкиваются с чрезвычайно мощным пронаталистическим когнитивным искажением. Это когнитивное искажение, имеющее свои корни в эволюционных истоках человеческой (и более примитивных животных) биологии и психологии. Люди, имеющие склонность к пронаталистичному видению мира, с большей вероятностью передают свои гены далее. Частью пронатального искажения является тот факт, что большинство людей попросту полагают передачу генов и нравственной, и признаком превосходства. Однако в различных этических системах собственное выживание, как и выживание собственных генов, может не являться знаком того, что некто лучше, чем другие.
(11) Уильям Клод Филдс говорил, что он не любит детей… если только они не были очень хорошо приготовлены. (Или речь шла о том, что он любит их только поджаренными?) См. тж. стихи Огдена Нэша, “Кто-то сказал “дети”?” и “Маленькому мальчику, стоящему на моих туфлях, когда они на мне” (Family Reunion (London: J. M. Dent & Sons Ltd, 1951) 5-7.)
(12) Andrew Hacker ссылается на некоторые из этих доводов. См. его обзор ‘The Case Against Kids’, The New York Review of Books, 47/19 (2000) 12-18.
Пронатальное искажение проявляется во многих отношениях. Например, существует посылка, что следует (вступать в брак либо просто сожительствовать, чтобы) производить детей, и что, за исключением бесплодия, человек либо запаздывает в развитии, либо эгоистичен, если не делает этого. (13) Предположение о «запаздывании в развитии» опирается на модель онтогенетического, или индивидуального развития — дети не порождают детей, их производят на свет взрослые. Таким образом, если некто (все еще) не обратился к репродукции, он не является полностью взрослым. Однако далеко не несомненно, что это подходящая модель. Во-первых, понимание, когда _не_ стоит заводить ребенка, и наличие самообладания, чтобы следовать этому, есть признак зрелости, а не незрелости. Существует слишком много (физически созревших) детей, которые рождают детей, не будучи должным образом готовыми их растить. Во-вторых, связанный момент: с филогенетической точки зрения импульс к произведению потомства является чрезвычайно примитивным. Если под «запаздывающий в развитии» подразумевается «примитивный», то в этом случае необходимо отметить примитивность репродуктивных действий, в то время как рационально мотивированное отсутствие репродукции является эволюционно более поздней чертой, относящейся к более высоким уровням организации.
Несмотря на то, что отказ от деторождения, как я уже упоминал выше, иногда движим эгоистическими побуждениями, это не является обязательным. Если люди воздерживаются от заведения детей, чтобы избежать причинения вреда от наступления существования, их мотивы не эгоистичны, а альтруистичны. Кроме того, любая сознательно альтруистическая мотивация иметь детей является совершенным заблуждением, если выгодоприобретателями задумываются дети, и, как я намерен показать, не является уместной, когда бенефициариями должны стать другие люди [*] или государственные образования.
(13) Иногда это выдает слово “уже”, как в “У вас уже есть дети?” Это предположение обычно не распространяется на гомосексуальных людей (как на мужчин, так и на женщин), которые не имеют детей, хотя гомосексуальные люди, независимо от того, имеют ли они детей, часто являются жертвами еще более озлобленных нападок. Зачастую они рассматриваются как извращенные или отвратительные, а не неразвитые или эгоистичные.
[*] Прим. ред.: хотя основания антинаталистической позиции остаются относительно неизменными, антинаталистские экспертные мнения об этических предписаниях расходятся. Ряд видных фигур философии АН при выведении практических рекомендаций считают необходимым руководствоваться взглядом на современную и потенциальную ситуацию и стремятся примирить идеалистичные позиции АН с фактической реальностью. Так, проф. Ривка Уайнберг предлагает балансировать интересы возможных детей и потенциальных родителей при помощи контрактуализма Ролза, отмечая, что большее количество людей соглашались бы критически размышлять о репродукции, если бы сторонники этики АН применяли менее суровый этический стандарт.
Другой представитель АН, сооснователь и руководитель научной работы Института фундаментальных исследований Брайан Томасик, обращает внимание на объективную необходимость продуктивного взаимодействия антинаталистов с людьми прочих взглядов и связанную с этим критическую важность неразрушения возможности такого взаимодействия — в связи с чем настоятельно предостерегает от того, чтобы исключать продуктивную коммуникацию путем резкого порицания сторонников иного выбора. Сходясь в выводах, проф. Уайнберг и Б. Томасик рассматривают радикальную АН позицию как далекую от оптимума и независимо друг от друга заключают, что значительно более удачным курсом для антинатализма является развитие в сторону от нереалистичных, слишком строгих этических стандартов в репродуктивном вопросе. Однако при любом развитии этики антинатализма работа проф. Бенатара, несомненно, останется в истории как яркий классический труд в этой области, выражающий точку зрения многих современных антинаталистов.
David Benatar. Better Never To Have Been: The Harm of Coming into Existence (Oxford: Oxford University Press, 2006).
(Перев.: N.N., ред.: Н.А., на случаи возникновения конструктивных критических комментариев: antinatalistic@gmail.com)