“И снится чудный сон Татьяне…”
Я в очень большом многоэтажном общественном здании. Я рада, что я в нём, потому что за его пределами — совсем ПЦ и хтонические полчища. В здании вроде бы никого больше нет, но я узнаю, что где-то на верхнем этаже есть щель в окне, через которую способна прорваться вот эта внешняя хтонь. Мне довольно страшно, но я иду туда, чтоб постараться скорее заблокировать этот мосток для окружающего ада… И в какой-то момент, поднимаясь вверх, я вдруг понимаю, что нифига не одна тут. На одном из уровней обнаруживается сущая обитель зла: большое количество жутких тварей — зомбаков, заражённых ужасным вирусом — и зомбари эти жрут людей. Сейчас они вне поля моего зрения, но я знаю, какие они, потому что это общеизвестно. Я не вижу их, но я чувствую, что они там, потому что слышу их сигналы. Неясно, как, но я вдруг обнаруживаю себя настроенной на их общую мозговую волну: это некая единая частота, которая передаёт сигналы любых носителей разума в округе. И я слышу их… А эти монстры слышат меня.
У меня два варианта: оставаться в здании или бежать наружу, но наружу — это ещё хуже; там полный хтонец. И я могу попробовать заставить своё сознание заткнуться, чтобы оно не передавало сигналов тем ходячим жмурам, но это безнадёжно. Нельзя просто так взять и заткнуть своё сознание. Это надо в вегетативном состоянии быть только. А иначе, может, и получится на какие-то краткие периоды, но на этом всё. Ну будет оно для них не почти постоянным LED-индикатором, а эдаким проблесковым маячком. Нет, бесполезно. Я мыслю, следовательно, скоро перестану существовать. Всё равно найдут и сожрут.
Что тут остаётся делать? Мне как бы стрёмненько, но я всё-таки отправляюсь прямо навстречу неизбежному — в самую гущу ужасного врага, то ли надеясь на что-то, то ли чтоб напоследок хоть поглядеть, как там у них что. С опаской я пробираюсь в их зловещее логовище.
Правда…
Во-первых, оказывается, что жуткого этого врага на самом деле довольно мало, а вовсе не дофигища. Во-вторых, не столь уж этот враг и жуток. Они не кидаются на людей, кусая их, чтоб обратить в себе подобных, как и не пытаются ловить и пожирать кого-то. По правде сказать, они… вообще-то… оказывается… тоже люди…
Более того, они, оказывается, ещё и не просто так живые люди, а по большей части явно интеллигентной категории. Вот Доктор, например. Вот Философиня. Вот её муж, Инженер. И ведь, ЧСХ, я узнаю их, потому что могу понять, кто есть кто; они известны там, в большом мире, как раз под этими именами. Но там это всё проходит максимум как клички животных, а скорее — как названия неодушевлённых объектов, просто чтоб как-то отличать их. Это вовсе не признание их личностей. Как человек никто из них не рассматривается, в массовом сознании они дегуманизированы и воспринимаются как жуткие твари. Собственные наименования не делают их менее устрашающими для народонаселения, как персонализация детских страхов не делает детей менее боящимися темноты: просто они боятся не темноты вообще, а Бабая и Слендермэна.
Ну а это собрание, на самом деле, даже особой агрессии не проявляет. Конечно, Инженер-оборонщик, оператор своей самодельной тачанки и муж Философини, стреляет в атакующих — да только есть один невероятный лайфхак, как не попасть под его огонь: попросту не лезть к его поселению. Тут у чувака за спиной же всё и все, кто у него есть, включая любимую супругу; разумеется, он будет бешено защищать все подступы. *Правда, этот самый лайфхак “а тупо не лезь к ним” почему-то особо не приходит никому в голову.* Ну и эти вот Доктор и Философиня — они действительно доктор и философиня. Они были такими же членами общества когда-то, и это их реальные профессии. Да и сейчас эти люди остались, по сути, теми же, только оказались мишенями и пугалками для всего остального народа.
Короче, оказалось, что нет у них никакого вируса, превращающего человека в зомбаря. Нет от слова “совсем”. И даже более того — всё наоборот. Вирус есть у всех остальных. Точнее, это не вирус, а биологическая восприимчивость к технологическим воздействиям власти для подчинения массового сознания. Вот типа того, что описано у братьев Стругацких или Ивана Ефремова. Властная верхушка применяет всякие техноприблуды, чтобы пипл был как можно более управляемым — и это очень, очень эффективно. Действует почти на всех. Но — не абсолютно на всех. Люди же в принципе не под копирку сделаны, и некоторые — пусть и единицы — оказываются устойчивыми к этой обработке. И вот они-то как раз и объявляются зловещими очень заразными ходячими мертвецами, которые несут страшную смерть и подлежат уничтожению.
Я проснулась в долбаных 5 утра, и уже не смогла уснуть больше. Потому что, думаю, довольно понятно, о чём это было. Хотя и могу пояснить на всякий: в зарубежной академсреде человек может быть одновременно доктором — и профессором. Профессор — это должность. Даже деканам у них не полагается спецобращения перед именем, а преподам — полагается. Доктор же — это учёная степень. Неотъемлемая, в отличие от должности. И препода, в т.ч. декана, даже его же бывшие студенты могут называть не “проф”, а просто “докта”.
Ну а Философиня — это, конечно, Уайнберг. Причём, кажется, именно она же это и была.
